grandcoach.com

Кто-то, приехав с турнира, говорит: “Финансовые и игровые условия так себе, но зато там прекрасная природа”, или наоборот: “Местечко довольно худое, но с чисто шахматной точки зрения всё устроило”. Вариантов таких комбинаций множество: кто-то отметит свой результат “всем бедам вопреки”, кто-то оправдает свою в целом неудачную поездку посвежевшим лицом и радостью общения с друзьями-шахматистами. Каждому своё. Но есть общее для всех шахматистов “своё” – когда турнир превращается в “законченный образ красоты”. Правда, в деталях тут тоже проявляется индивидуальность: кроме неоспоримых индикаторов (хорошее выступление, шикарная природа и т.д) иногда мелькают не всем понятные моменты, как: “вино лилось рекой”, “какие там казино”, вплоть до совсем непечатных воспоминаний некоторых игроков. Я, в свою очередь, надеюсь, что мой шахматный “законченный образ красоты” стремится к возвышенному в человеческой натуре. Итак, эта статья повествует о городе, в котором необходимо побывать и о турнире, в котором необходимо сыграть.

Когда в первой половине 2014 года, я узнал, что чемпионат Европы 2015 года утвердили проводить в Иерусалиме, обрадовался. Я мечтал сыграть в ЧЕ с 2008 года, но всё никак не получалось. Однажды, я даже оплатил турнирный взнос, но и тогда обстоятельства превозмогли в самый последний момент – я получил “ноль” за неявку в первом туре, так и не заставив бухгалтерию своего учебного заведения выполнить решение ректората. Но в 2014 году я уже верил, что всё должно получиться: аспирантуру к тому времени я уже закончил, защита кандидатской диссертации к концу года тоже должна была состояться. А тут “все звёзды сошлись”: турнир, в котором я мечтал принять участие на протяжении долгих лет, будет проходить в святейшем городе, в центре паломнических устремлений любого христианина.

Но эйфории я не чувствовал. Год плавно подходил к концу – диссертация была защищена. Практически сразу после защиты были сыграны два давно запланированных турниры, сыграны очень рвано и неровно (победа в неплохом первом опене и полный провал второго). Закончился 2014 год и на первый план постепенно выходил ЧЕ 2015 в Иерусалиме. Тут всё более отчётливо возникало понимание отсутствия эйфории от долгожданной поездки. Поехать на чемпионат Европы в качестве отпуска не проблема, но вот поехать туда с какими-то амбициозными целями – совсем другое. Изначальный расклад очень прост: ты платишь из своего кармана много денег (а учитывая то, что я явно недооценил дороговизну Израиля, то можно написать “мнооого денег”) и пытаешься попасть на Кубок Мира, то есть, попасть в 23 отборочных места (+ 3-5 дополнительных мест в зависимости от ситуации). Всё это не особо пугает, пока не узнаешь, что ты 70-ый сеянный по рейтингу среди 250 участников. Итак, чтобы попасть на Кубок Мира нужно показать результат “+ 4” со средним рейтингом соперников около 2560 (эти показатели усреднены, так как индивидуальный разброс уж слишком разнообразен). Значит, я был просто обязан серьёзно заниматься, чтобы показать свой наилучший результат. Лукавить не буду – мне, человеку с ярко выраженной ленцой, так и не удалось превратиться в трудоголика, но наладить более-менее основательный подготовительный процесс я всё же смог. Деталей подготовки сообщать не буду – лучше сразу перейдём к перипетиям турнира. Ну и, конечно же, после шахматной составляющей поговорим и об этом чудесном городе, городе Иерусалиме.

В первом туре мне выпало играть белыми с “заморским” учеником Владимира Александровича Грабинского. Против Павла Аронина я хоть и получил сильную атакующую позицию из дебюта, где-то не использовал свои шансы “по полной”, что привело к следующей позиции на двадцать первом ходу

Aronin

Во втором туре мне присудили играть чёрными с французским международным мастером Габриэлем Батталини. Так как соревнование являлось отборочным, я счёл необходимым играть в этой партии на выигрыш. Был разыгран острейший вариант защиты Грюнфельда, где я пожертвовал пешку за инициативу.

Battalgini

Итак, несмотря на всю сумбурность второй партии, мне удалось победить. С третьего тура начался новый и важнейший этап турнира, но этот свершившийся факт мне удалось осознать лишь несколько туров спустя. В этом туре мне впервые противостоял превосходящий меня по рейтингу соперник. Это был польский гроссмейстер Гжегож Гаевский. Игрок яркого таланта и мощных аналитических способностей (чего только стоит его изобретение 10…d5 в варианте Чигорина). В этой партии я играл белыми. Как и ожидалось, уже в самом начале партии мой соперник озадачил меня ходом  7… Сf5. Мне удалось более-менее адекватно отреагировать на домашний анализ и даже получить несколько лучшую позицию. Но на двадцатом и двадцать первом ходу я, как мне кажется, сыграл неточно, после чого решил повторять ходы. Гжегож отказался от ничейного исхода. Интересно, что выигрывая лишние ходы для контроля, мы оба не заметили, что троекратное повторение таки состоялось. В итоге после напряжённой и довольно равной борьбы, белые выиграли качество и перешли в эндшпиль. Но как не странно, этот эндшпиль был из тех, где лишнее качество практически не чувствуется.

Gajewski

Подписав бланки партии третьего тура, я не был особо счастлив, так как не особо люблю выигрывать “на халяву”. С другой стороны, очко то взято, а люди всегда смотрят в таблицу. А значит – нужно сконцентрироваться на грядущем. В четвёртом туре меня свели с российским “семисотником” Витюговым чёрными. Играть с 2700+ чёрными всегда непросто, но я хоть и сильно нервничал перед партией, но не унывал. Во-первых, в этот день тур начинался в 11 утра, что мне, как жаворонку, вполне играло на руку, ну и, во-вторых, бремя искомого результата тяготело скорее над соперником, ведь Витюгова на меня “поднимали”, так как он уже успел сделать одну ничью. А мне, проиграй я 2700+ чёрными, поди, никто и слова не сказал бы. Успокоив себя упомянутым образом, я вышел на партию. Соперник озадачил меня интересной идеей в анти-Грюнфельде. Не уверен, что отреагировал лучшим образом, но, в любом случае, даже зевнув простой, но очень неприятный двадцать первый ход соперника, я смог ценой пешки получить острый миттельшпиль с компенсацией и хорошими шансами не проиграть. Витюгов тратил много времени, но в конечном итоге ему удалось успешно сделать контрольные ходы и выйти в ладейник с всё той же лишней фланговой пешкой. Ладейник без пешки, правда, был по виду из тех, которые не проигрываются за слабейшую сторону. Но, к моему счастью, в моей позиции нашлись нюансы, позволившие мне даже не становится “слабейшей стороной” в классическом понимании этого слова

Vitiugov

В субботу был выходной. Пришло время прояснить, почему же четвёртый тур в пятницу начинался так рано (обычным временем начала тура был третий час дня), хоть это касается скорее второй, чисто культурной, части нашего рассказа. Вы уже конечно догадались – причина кроется в самом Израиле и евреях. Суббота, Шаббат – святой шестой день отдыха для иудеев, и этот день в Иерусалиме действительно чтут. А так как дни у них считают, как у нас принято говорить, по церковному, то новый день наступает с первыми вечерними сумерками предыдущего дня в светском понимании). Таким образом, где то с шестого часа вечера пятницы (светское исчисление!) до седьмого часа вечера субботы (а в большинстве случаев уже до воскресенья) жизнь замедляется: не ходит общественный транспорт (звучит смешно, но, возвращаясь в пятницу домой с партии с Витюговым, я едва успел на последний трамвай в полчетвертого дня (!) ), закрываются магазины Лично мне, как человеку верующему, всё это нравилось, особенно вспоминая бесконечный гул львовских базаров и супермаркетов по воскресеньям. Правда, были голоса и против, дескать, я трачу свои деньги, это светское, международное соревнование. Но в этом и красота Израиля, его сила и уникальность – в целостном и неразделимом образе. Но об этом позже…

А чисто в шахматном плане я был рад – можно было как пассивно, так и активно отдохнуть, порадоваться удачному старту. Даже не пытаясь узнать имя своего следующего соперника, я отлично провёл день субботний…

Но воскресный день не заставил себя долго ждать. Посмотрел по интернету жеребьёвку – выпало играть белыми с израильским гроссмейстером Ильёй Смириным. Был настроен весьма оптимистично, несмотря на то, что Илья – сильный и превосходящий меня по рейтингу шахматист. Причин было две: могло быть значительно хуже; Смирин играет староиндийскую защиту, с которой у меня давние счёты. Но процесс подготовки расставил акценты по новому:  возникли проблемы с конкретной “расправой” над дебютом, который, по моему мнению, стал причиной многих проигранных мной партий чёрными; у Ильи, как оказалось, очень хорошие результаты в этом “падшем” в моих глазах дебюте. В итоге случилось всё, как часто бывает в “старушке”. У белых по виду был перевес, который не до конца понятным образом за десять ходов испарился.

Smirin

К этому моменту у меня выработалось стойкое впечатление, что моя игра не впечатляет. То есть, у меня не было ощущения, что всё валится с рук, но тактические просчёты вкупе с вялым чувством динамики (а ведь это моё главное оружие!) не давали мне покоя. В шестом туре мне предстояло защищать чёрный цвет с действующим на тот момент чемпионом Европы Александром Мотылёвым. Лично соперника я ничуть не боялся, да и партия складывалась вполне удачно: на семнадцатом ходу мне удалось провести плановый и обещающий равенство высвобождающий прорыв, а вплоть до тридцатого хода –находить хорошую контригру. Но на тридцатом ходу, уже находясь в цейтноте, я потерял нить игры: фигуры пошли не туда куда нужно, у соперника образовалась грозная мобильная пара фланговых проходных пешек. Контроль был пройден уже в тяжёлой позиции. Вскоре соперник нашёл не единственный, но очень симпатичный выигрыш.

Motylev

Этот шестой тур и это поражение стало важным моментом всего турнира. Сначала о положительном аспекте: проиграв, я наконец-то избавился от бремени страха поражения (ведь я уже несколько туров понимал, что это может случиться, учитывая не совсем уверенную игру и наличие сильных соперников). А проигрывать, если что, во второй, третий раз уже куда легче. С другой стороны, присутствовал и отрицательный аспект (кроме самого факта поражения), явивший себя целиком после ознакомления с жеребьевкой седьмого тура. А играть мне нужно было с Иваном Чепариновым. Красиво получилось: проиграл 2665 – получай 2681! Помните, я говорил о важнейшем этапе турнира, начавшемся с третьего тура? Лишь в этот момент я узрел его лик при свете и во всей полноте. Я то играл Чемпионат Европы впервые, но среди учеников Грабинского есть и участники – “старожилы” этих соревнований. Вот лишь тогда я понял мудрость услышанных вскользь слов, если не ошибаюсь, Юрия Криворучко, который говорил, что для отбора на Кубок Мира очень важен твой рейтинг. Тогда эти слова я принял равнодушно, ведь они ко мне не относились. Но когда эта ситуация постучалась в дверь моего дома, я понял истину. А истина была суровой: даже в среде обитания +2 (о +3 даже заикаться не буду – я уже там был ) с моим ЭЛО меня до конца турнира ожидают соперники со средним рейтингом 2665-2670. С этих ещё и нужно “нажить” +2. А хочешь “конфетку” (это я о 2470, как не смешно) – нет проблем: проигрывай и вперёд! Если попытаться всё это подытожить: оптимизма я ещё не терял, но уже окончательно осознал, что моя задача с разряда очень сложных, да и с каждым туром простоя (это я о ничьих, о потенциальных поражениях даже не может быть и речи) шансы становятся всё более и более призрачными. Ну ладно… Итак, белые против Чепаринова – попытка реванша за сокрушительное летнее поражение на опене в Варшаве.

Иван неожиданно отказался от своей любимой “староиндийки” и вышел  в славянскую защиту, где был разыгран московский вариант со взятием на ф6, который я охотно играю за белых и отстаиваю идею уже забытого многими элитного гроссмейстера В. Салова 11.а4 (смешно, но до этой идеи я когда-то додумался сам и до последнего времени гордо считал себя автором изобретения). Идея сработала “на отлично” (не без помощи соперника, конечно же) и я получил с дебюта удобную позицию на два результата. Но, с другой стороны, возникла серьёзная проблема – позиция соперника напоминала пассивный, но очень хорошо укреплённый защитный окоп (качественно похуже “ежовых” позиций, но тем не менее). Расхаживать перед носом этого сооружения можно было сколько угодно, но вот как сунуться вовнутрь? И пусть соперник из сорока шести сделанных ходов половину сделал “туда-сюда”, пусть слон c c8 cделал своё первое движение лишь на тридцать втором ходу (правда на двадцать седьмом ходу я зевнул возможность активной контригры за Чепаринова, но он этой возможностью не использовался). Короче говоря, к  собственному тридцать второму ходу я усилил все, что только было можно, но все равно не видел как расколоть позицию чёрных. Приближался цейтнот и, как часто бывает в таких ситуациях , я начал делать непоследовательные ходы.

Cheparinov

Анализируя свою низкую готовность брать на себя ответственность за рискованные решения в партии с Чепариновым, нахожу этому явлению несколько причин. Кроме очевидных краткосрочных (боязнь форсировать события в цейтноте и после резкой смены декораций) и некоторых длительных (нелюбовь к риску как общее качество личности, общечеловеческая склонность к рационализму не желающая ставить всё на кон за четыре тура до конца), сделаю акцент и на своей неуверенности в достижении цели. Я понимал, что если отбросить мои + 2 из первых двух туров, то останется “полтинник”, где ещё и неприятным воспоминанием остаётся лепта Гаевского. Результат, учитывая средний, очень хороший, но для отбора на Кубок Мира этого было маловато. Поэтому приоритетную роль начали отыгрывать вопросы рейтинга и т.д. С другой стороны, эти мысли в тот день ещё не проявлялись явно, а скорее подсознательно корректировали мои действия за шахматной доской.

Как и ожидалось, меня на следующий день поджидал очередной 2670. Нужно было играть чёрными. 2670 звали  Борис Грачёв. Я изучил его партии из базы и понял, что придётся играть с шахматистом очень аккуратным и осторожным, делающим много ничьих белыми с шахматистами моего уровня, но, вследствие своей аккуратности, и редко проигрывающим. Я вышел на партию просто играть в шахматы, глобально не возражая против ничейного итога. Я разыграл за чёрных довольно редкий вариант защиты Грюнфельда, где соперник, видимо не зная главной теории, решил свернуть на не самый амбициозный путь, с помощью которого, как правило, расписывают ничьи. Но тут начались проблемы уже и меня: главные линии я анализировал, а вот ход соперника в тот день не смотрел совсем. Вот и терзали меня смутные сомнения , типа, не тут ли форсированно все фигуры меняются? Но соперник сделал ход относительно быстро, вследствие чего я начал опасаться ошибок в своей памяти. После партии оказалось, что я помнил всё более-менее верно, но во время игры я решил свернуть на непроторенную острую стезю. Вряд ли я был прав, но Грачёв не нашёл лучшего продолжения и я получил с дебюта очень комфортную игру.

Grachev

Без проблем сделав ничью чёрными с сильным игроком, я оставался в спокойном состоянии. Но вот те потаённые мысли, возникшие после партии с Чепариновым, теперь явились мне вполне. 2.5 из 3, даже при двух потенциально белых партиях, казались мне несбыточной мечтой. Само ожидание партий давалось мне сложно, я нервничал. Мне уже просто хотелось не растерять свои +2, напоследок насладиться красотами Иерусалима да возвратиться восвояси с неплохой прибавкой ЭЛО. Тем более я узнал, что в девятом туре мне играть со знаменитым Алексеем Дреевым – отличным теоретиком и сильным практиком. Формально, Дреев был соперником с наиболее низким рейтингом, начиная с третьего тура – “всего лишь” 2643 (!). Также он был относительно возрастным оппонентом – 46 лет. Но эти условности меня не сильно успокаивали, ведь я не понимал, что делать с дебютом. Алексей отлично знает, как и славянскую защиту, так и кембридж-спрингский вариант ферзевого гамбита, которые играл на протяжении разных этапов своей шахматной карьеры. Не зная что делать, я решил избрать боковую линию “кембриджа”. Алексей на несколько минут задумался и интересно отреагировал. На двенадцатом ходу я ввязался в сомнительную тактическую операцию, которая привела меня к острой, но несколько худшей позиции с разносторонними рокировками. Я уже мечтал лишь бы не проиграть эту партию, так как в моей позиции имелись серьезные дефекты пешечной структуры, которые в случае затухания динамических ресурсов, точно бы сказались. К моему счастью, Алексей на двадцатом ходу слегка промедлил, и лишь потом ринулся в ярую атаку на мои пешечные слабости. Подаренный темп помог мне скоординироваться.

Dreev

Этот ещё один сумбурный выигрыш явно улучшил мои шансы. Но, честно говоря, ему удалось всего лишь сдвинуть самооценку своих шансов с “точно нет” на “скорее всего – нет”. Правда вечером, после партии, говоря по Скайпу с мамой я узнал, что занимаю шестнадцатое место после девяти сыгранных туров. Сразу же возникла мысль, почему же +3 не даст мне возможности отобраться? Вскоре я понял, что сказалось отсутствие математического образования, ведь с возрастанием количества туров, будут диверсифицироваться очковые группы, а значит, я, оставаясь на месте, понемногу буду спускаться вниз. С другой стороны, уже тогда можно было заметить, что наличие сильных соперников мне здорово помогает, так как первым дополнительным показателем после количества набранных очков был средний ЭЛО соперников с вычетом наименьшего. Такой показатель был очень удобным, ведь учитывая его статичность, можно было почти 100% предвидеть расположение игроков. Но тогда эти технические вопросы меня особо не занимали. Я должен был по плану играть следующую партию чёрными. Я предполагал следующее: завтра главное не проиграть, потом в выходной день хорошо отдохнуть, и попытаться использовать белый цвет в последней партии. Но мои планы пришлись не по вкусу жеребьёвке и мне опять присудили играть белыми. На этот раз моим соперником был молодой английский гроссмейстер Хауэлл. Играть белыми мне не очень хотелось, так как это огромнейшая ответственность, к принятию которой я готовил себя лишь к воскресенью. Соперник хорошо играет защиту Грюнфельда и агрессивно играет чёрными вообще. С другой стороны, это давало неплохие шансы на собственную победу. Выхожу я на партию, утренний тур (пятница перед Шаббатом), соперник опаздывает (максимальное возможное время опоздания – 15 минут), но лимитов не превышает. Разыгрываю дебют и во мне всё сильнее и сильнее возрастает уверенность. Почему? Чисто материалистическое объяснение состояло в том, что соперник отказался от защиты Грюнфельда и вышел в один из вариантов славянской защиты, который я основательно анализировал перед турниром, даже сыграв немалое количество тематических партий на эту тему. Более того, соперник тратил много времени, что ещё раз доказывало, что он в этом варианте не специалист. Второе объяснение касалось уже нематериальной сферы – я уверовал, что Бог подарит мне победу в этой партии. Владимир Грабинский мне говорил перед турниром – будешь работать – будут результаты, труд никуда не пропадает. Тренер говорил правду, но тут явил себя не столько принцип сохранения энергии, как в некоторой мере чудо. Как я уже говорил,  перед турниром удалось провести некоторую работу. Но опять же, некоторую, неплохую, но не выдающуюся. В дебютном плане я основательно проработал лишь один дебют за чёрных и один не очень популярный вариант в одном из дебютов за белых. Ну, вот как случилось, что этим вариантом за белых оказался именно тот вариант из партии с Хауэллом? Что его заставило изменить своему коньку – защите Грюнфельда? Я как-то пытаюсь найти чисто рациональное объяснение, но не получается. Правда, в самой партии всё не прошло уж абсолютно гладко. Вы только посмотрите, какую позицию я имел уже на семнадцатом ходу.

Howell

Так вот, эту позицию я умудрился доиграть до ладейника с лишней пешкой, в котором ещё и ошибся, и видимо, потерял выигрыш. Обидно, но впрочем, нервы есть нервы…. Но всё же, с горем пополам и после пяти часов игры, соперник дрогнул и не смог защитить этот эндшпиль. Я наконец-то достиг вожделенные +4! Выйдя из зала, получил поздравления от двух тренеров сборной Турции на турнире – украинцев А.Михальчишина и Е.Мирошниченко. Они же поведали мне очень интересную информацию: оказывалось, с моим высоким коэффициентом отбор на Кубок мира был почти обеспечен даже в случае поражения в последнем туре. Всему причиной были “двойные агенты”: это уже был второй отборочный чемпионат Европы, а значит, определённое количество шахматистов отобралось ещё в 2014 году. Из этого количества многие решили поиграть и в чемпионате 2015 года, так как турнир представляет интерес в плане тренировки. В итоге уже было понятно, что как минимум три-четыре человека пройдут дважды. А это плюс три – четыре места к запланированным двадцати трём. Информация меня обрадовала, но проигрывать мне тоже не хотелось. Но это тогда не играло роли – в тот день я выиграл важнейшую партию, а следующий день был выходным на турнире. Мне даже было приятно идти пешком домой четыре километра (последний трамвай я уже давно пропустил), освежая в памяти моменты недавно сыгранной партии.

Наступил второй мой Шаббат. Я провёл его отдыхая и душой, и телом. Утром пошёл на богослужение в церковь, потом позавтракав, поехал в Вифлеем. Возвратившись с Вифлеема через несколько часов, я пошёл на Оливную гору. Дома я был в часу шестом. Но тут – то начались проблемы. Моё состояние ухудшалось и напоминало симптомы гриппа: температура, боль в горле, ломота в теле. Готовиться к партии было сложно, нужно было ещё и собрать сумку. С трудом сделав всё это, я выпил противогриппозное средство и лёг спать.

С последним туром у меня тоже связана история, которую очень сложно объяснить рациональным путём. Жребий решил, что играть мне с сильным чешским гроссмейстером Виктором Лазничкой. А теперь необъяснимое. Ещё с утра пятницы мы стали притягивать друг друга как магниты! Учитывая, что сейчас время Великого Поста, я стараюсь как можно чаще ходить на пятничные богослужения. То же самое я сделал в пятницу утром. Уточнив по интернету детали, я выбрал католическую церковь с удобным для меня расписанием богослужений. Прихожу к восьмому часу в церковь, где должно было правится на итальянском языке. В церкви было четыре прихожанина, максимум пять. Интересно, что из этих четверых – пяти, двое, скорее всего, прислуживали в храме, читая Евангелие и убираясь. Так вот, из этой четвёрки – пятёрки двоих звали Юрий Вовк и Виктор Лазничка. В тот же день я видел Виктора на остановке транспорта, в непосредственной близости от зала игры, потом опять вечером в Старом городе. А в субботу вообще понеслось: я встречал его раз пять –: шесть в Вифлееме(!), на Оливной горе, когда он спускался оттуда, потом когда я спускался оттуда, а он ишёл в сторону Львиных ворот. Мы уже не сдерживали улыбок в очередной раз увидя друг друга. Как всё это объяснить – не знаю. Ещё ладно постоянно встречаться в Иерусалиме – мы хоть жили на расстоянии одного километра друг от друга (что, учитывая витиеватость улочек Старого Города, ни о чём не говорит), но как можно было встретиться в Вифлееме? Официальных экскурсий туда не было, это Палестинская территория в получасе езды от Иерусалима… Ну как бы там ни было, оставив фатализмы и мистики, рассмотрим шахматный аспект нашей встречи.

К утру, температура спала, и я чувствовал себя удовлетворительно. Но существовал важный аспект проблемы, который не давал мне покоя. Часто последний тур чемпионата Европы для 80% очковой группы  +4 – формальность. Сели, сделали ходов пятнадцать, и с важным лицом пожали руки. Мне ещё и повезло, что мой соперник не отобрался в 2014 году, таким образом, у него была формальная мотивация расписать мировую. Но не всё так просто, как кажется. В 2014 году у него всё было точно так же – у него +4, он играет в последнем туре белыми с гроссмейстером Лупулеску (а ведь это в переводе с румынского тоже Волк!), но пытаясь победить, проигрывает! У вас может возникнуть резонный вопрос: к чему все мои переживания? С одной стороны Вы правы, но с другой – все сложнее. К тому моменту я очень сильно устал и морально, и физически. Я не хотел уже острой борьбы, переживаний, не хотел считать количество “двойных агентов”. Может быть, это малодушие. Но, слава Богу, переживать мне долго не пришлось. Разыграв надёжный вариант анти-Грюнфельда за чёрных, я поставил кое-какие проблемы перед соперником и по ещё давнему каппельскому совету Грабинского предложил ничью…

Итак, турнир закончен. Смешно, что разговорившись с Лазничкой после партии, таинственная история получила финальный штрих – Виктор ещё оказался и моим коллегой – политологом! Но ладно уже с этой историей. В итоге я отобрался на Кубок мира, заняв высокое пятое место, показав лучший результат среди украинцев. Кроме меня, с этого турнира отобрались следующие представители Украины: Антон Коробов, Андрей Волокитин, Павел Эльянов (во второй раз!) и Александр Моисеенко. Теперь нас ждёт осенний Баку и надежда достойно представить Украину.

Вместо постскриптума к шахматной составляющей этой статьи, хочу ответить на многочисленные поздравления с удачным выступом. Я благодарен каждому, кто от чистого сердца поздравил меня с отбором на Кубок мира, но всё же я остаюсь на своём, что все эти высокопарные слова, типа, “блестящее выступление” не отражают сути дела. Что бы я делал, если бы не проклятие поля с4 в партиях с Гаевским и Дреевым, если бы не сложнообъяснимый отказ Хауэлла от защиты Грюнфельда и его же поход прямо в дебютную ловушку? Прошу понять меня правильно – я отнюдь не хочу играть в застенчивого скромнягу-мудреца. Я рад, что удалось показать отличный результат и не скрываю этого. Но я также понимаю и то, что чем больше я буду радоваться сейчас, тем более горько буду плакать тогда, когда удача скроет от меня своё лицо, открыв его другим. Изучите жеребьёвку последнего тура и увидите, какие сильные игроки играли на тридцатых – сороковых досках, да ёщё и проиграли в итоге. Достаточно даже посмотреть на украинских игроков: действующий чемпион Украины, сильный гроссмейстер Юрий Кузубов остался за бортом Кубка мира, проиграв белыми более слабому гроссмейстеру Бркичу; Мартын Кравцив, идя перед туром +3 и имея лишнее качество и полностью выигрышную позицию с Даниилом Дубовым, не смог довести партию до победы; неплохо играющему тот турнир гроссмейстеру Зубову, с +3 перед последним туром, вместо ожидаемого белого цвета дают чёрный, да ещё с Александром Моисеенком. Нужно понимать – все могут всё. Будут и облака, и глубочайшие бездны. Равнодушно принимать и то, и другое, как по мне, и суть важнейшая добродетель шахматиста…

На этом позволю себе закончить повествование о шахматной составляющей поездки. Но есть ещё одна, без которой вряд ли бы я показал этот результат. Как вы уже поняли – я говорю об Иерусалиме и Израиле в целом. Об этом расскажу во второй части рассказа…